Екатерина Высота

БОЕВОЕ БРАТСТВО

«КОНСУЛ»

Мы познакомились далеко от дома, на боевых. Этот человек меня возненавидел с первого взгляда, как и я его. Мы очень тяжело общались, не смотря на то, что работа часто заставляла видеться и обсуждать некоторые темы. Колкие взгляды и подначки, неприязнь, перерастающая в злобу, давали о себе знать. И в один прекрасный момент просто, абсолютно молча, этот человек вытащил меня после ранения из рушившегося дома. Просто так. Мы лишь потом, через несколько дней, в тишине, куря возле штаба обменялись фразами. Он сказал: "Как же ты меня достала уже... Терпеть тебя не могу." И добавил после паузы: "Сестренка, уезжай, это же до поры, до времени. Убьют." И тогда я поняла: вот оно, настоящее боевое братство. В тех самых злых словах, подначках? Нет. В том, что за своего готов на всё. Какой бы ни был, как бы ни бесил. За своего. На всё.

Я тогда промолчала. А теперь мне поздно отвечать. Уже некому. Если только сказать "прости". Прости меня, брат, что жива.

«СЯНЯЛИС»

После боевых прошло некоторое время, я переехала в Брянскую область. Записалась в литературный клуб, начав представлять на публику свои стихотворения. И там, совершенно случайно, познакомилась с одним человеком по имени Игорь. Всё, что я о нем знала - офицер-отставник, пишущий стихи о войне. Практически сразу, как говорят, с первого взгляда, без слов, я почувствовала, что между нами есть что-то общее. Разговорившись, мы поняли, что нас связывает память, у каждого своя, но общая - память о погибших товарищах-сослуживцах. Братишках. Это обращение было родным и для него в Чеченскую, и для меня сейчас. Я нашла в чужом городе настоящего старшего брата, который поймет и поддержит в любую минуту. Это очень сложно, но очень важно. Говорить с кем-то о войне - тяжело, нежелательно, да и глупо. Но есть люди, с которыми о ней только и разговор. Это Братишки. Братишки с разных войн, но с общим грузом прошлого. До сих пор, встречаясь с "Сянялисом", я думаю, разница в возрасте в 3 раза, но как же это легко - общаться с настоящим братом, не смотря на годы и такая простая фраза, которая дает поддержку и уверенность в том, что все наладится, ведь ты не одна: "Сестренка, я чувствую твою боль. Держись, родная".

«ФИЛИН»

2017 год. Моё медленное возвращение (а точнее, попытка) к мирной, тихой жизни. Упомянутый во второй части "Сянялис" знакомит меня со своим боевым другом - офицером РОСН "Филином". Главное, что мне удалось сразу заметить в этом человеке - отпечаток войны в глазах. Она ставит этот отпечаток всем, кто видел её, чувствовал её. Тихий, уравновешенный молодой мужчина, задающий колкие и неудобные вопросы. Но в этих вопросах я искала и находила главное - ответы на свои тяжелые, по сути риторические вопросы. Незаметно для себя я поняла - этот человек родной. Оказалось, что нас связывала одна история из прошлого. Жесткая, очень неправильная история, в которой он очень помог мне. Но тогда мы не были знакомы... Теперь он, его жена и дети - часть моей семьи, часть моего мира. Он стал по-настоящему моим Братом. И кто бы что не говорил - это Братство строится на крови, той самой что проливается в войнах. Войны были разные и в разных местах. "Но всё - таки она одна. Кровавая и грязная". Так написал наш старший братишка "Сянялис". Она действительно грязная. Но она объединяет людей.

СЕРБ

Столкнула меня жизнь с ещё одним удивительным человеком, сербом по национальности с позывным "Деки". Об этом офицере, хорошем специалисте своего дела, вообще можно говорить долго. Но почему-то мне постоянно хочется сказать о его доброте. Человек с нелегким трудом снайпера и добрейшей души человек. Сколько бы не было у него тяжелых ситуаций, его было сложно поддержать. Потому что своим ответом на слова сочувствия и им подобные он дает очень большие сомнения - кто ещё кого поддерживает. Этот улыбчивый сербский парень с очень теплым (да, да, есть такие снайперы) взглядом, после боевых может проснуться, и сидеть играть с маленькими котятами, забыв обо всем плохом на мгновение в этом мире, заполненном через край жестокостью. Он прошел украинский плен, получил не одно ранение, но не озлобился, пообещав выпить за нашу скорую, новую Победу.

ПАСХА

Сегодня канун светлого праздника Пасхи. Помнится как сейчас - я совсем маленькая спрашиваю у бабушки: "А что означает "Христос Воскресе"? Не помню уже, какими словами мне это объясняли, но тогда научили отвечать "Воистину Воскресе". Вот прошло время, хлебнули мы горя и радости, увидели боль и счастье, войну и мирную жизнь. Многое зацепилось в памяти очень прочно, многое же стерлось из неё, оставив только смутный след. Приобретены новые знакомства, появилась крепкая дружба, проверенная тяжелыми временами. Очень хочется завтра набрать номера своих друзей и близких и сказать: "Христос Воскресе". Но вот набираю я номера Антона, Виктора, мне говорят абонент недоступен. Набираю командира - заблокирован. Вспоминаю, как "бились яйцами", кто разобьет, смеялись и веселились, говоря "Христос Воскресе" - "Воистину Воскресе". Но ребята не выключили телефоны. Они погибли, защищая свою Родину. Но всё же, братишки, Христос Воскресе. С праздником светлой Пасхи всех нас, живых, и вас, ребята, всех, кто погиб в разное время и в разных войнах. Надо жить, жить за себя и за вас. Жить так, чтобы вам там, на небесах, не было стыдно, чтобы потом, когда мы встретимся там - мне было бы не стыдно смотреть вам в глаза. Жить. Не существовать. Вы погибли, а мы живем. Мы теперь в долгу перед вами. И мы должны жить ради памяти о вас. Укрой вас ангел своим крылом, братишки...

РАДОНИЦА

Сегодня Радоница - день поминовения усопших. Наряду с умершими родственниками, уже не первый год я вспоминаю своих дорогих сердцу братьев. Братьев, с которыми прошли столь много, и тех, с кем не была знакома тоже. Так вот вертит нами судьба, что с каждым годом все больше и больше имен мы вспоминаем, ставив за упокой свечу. Это и довольно известные парни, которые погибли, защищая свою Родину, и те, о ком будут помнить и знать лишь самые близкие. Царствия вам Небесного, лучшего мира, настоящие Воины всех религий, всех войн и всех возрастов. Как говорят, пока мы их помним - они живы. Пока мы помним - мы не предали их. Помним. Будем помнить. Не только в праздники и дни Памяти. Будем помнить всегда и рассказывать о них своим детям и внукам.

ЗАЧЕМ ЖЕНЩИНА НА ВОЙНЕ?

Последнее время возникает все больше споров о женщинах в армии и на войне. Не хочется подтверждать или опровергать мнения, которые высказывают люди. Просто хотелось бы сказать свое мнение.

Женщины на войне выполняют порой очень разные роли: медики, связисты, снайперы, зенитчики и другие военные специальности - это пошло еще с далеких войн, яркий и самый многочисленный пример их участия в Великой Отечественной войне. Но смысл кроется в аспектах, которые уходят корнями в психологию, несмотря на то, что женщина на войне - это противоестественно.

Присутствие женщины на войне подстегивает мужчину, толкает его на подвиг. Если может женщина - я ведь сильнее, значит могу еще лучше. Порой из-за этого появляются случаи необдуманного героизма, но такова психология войны. Если не будет героев, не на чем будет делать пропаганду, не смотря на то, что подавляющее большинство Героев Союза и России - посмертно.

Женщина может лечить, не будучи медиком. Она может лечить душу - словом, поддержкой, даже улыбкой. Не смотря на войну, пока мы живы - нужно жить. И что, как не милая улыбка женщины, дает веру в то, что мы победим и выживем. Ведь даже Родина - Мать - это женщина. От женщины исходит тепло, касающееся сердец бойцов - тепло для кого-то сестринское, для кого-то материнское. Наш замполит тоже была женщина. Она, как мать, относилась ко всем. И это тепло, эта частичка заботы, давала силы тогда, когда их уже не было.

Да, были, наверное во всех войнах, такие женщины, которые прыгали в кровать к командирам и бойцам. Но от этого, думается мне, никуда во все времена не деться - это природа человека. Мы не вправе осуждать их, или поддерживать. Были случаи, и уверена, их тоже достаточно, когда на войне находили свою любовь. Настоящую, крепкую, которая вдобавок ко всему закалялась войной.

Да, женщине не место на войне. Но место ли на войне мужчине? Место ли войне в мире людей? Нет. Мечты, хоть они и несбыточны, о мире во всем мире приходят в голову всем, рано или поздно. Но когда война все-таки приходит - уже без разницы, мужчины там или женщины. Там идет война, война, забирающая жизни как воюющих, так и гражданских. И у женщин не меньше причин защищать свою землю. Это её Родина, её дом, её семья, дети, родители. Понятие Родины ведь у каждого своё. Но Родина - одна...

ИСТОРИЯ ИЗ АДА

Зашел вчера у меня с другом разговор о жалости, который начался со слов о том, что жаль ему погибших с обеих сторон - и Донбасса, и украины. И я подумала - а жалею ли я тех, одурманенных неонацизмом молодых по ту сторону?

Служила с нами одна девочка. Ей на момент прихода в ополчение было 17 лет. В самом начале войны, в один из дней летних каникул, она сидела у подруги. Начался артобстрел, и, дождавшись тишины, она побежала к родным. Придя к дому, увидела вместо квартиры пустую дыру. Снаряд прилетел прямо в зал. Там были её мама, папа, дедушка, и маленький братик. Ему было чуть больше полугода. Все, что она нашла, это его соска, лежавшая около подьезда, обуглившаяся и грязная.

Она пришла в ополчение. Её долго не пускали на передовую, но глядя в её стеклянные глаза, в которых, кроме боли, не видно было ничего, её допустили до службы. Она прошла обучение и даже стала улыбаться. Может в коллективе начала оттаивать, а может понимала, что рано или поздно она сможет мстить за семью.

В одном из боев, наша красавица (поистине настоящая красавица, стройная, с бездонными голубыми глазками) получила контузию. Так бывает, что попадание в плен не зависит от человека. В это время я была на третьем этаже, но её и еще трех ребят затащить в здание бойцы не успели, нас начали прижимать, и они заняли первый этаж.

Наступила тишина. Её прервал истошный девичий крик. Возле здания, занятого одной из бригад укровойск, насиловали нашу девчонку. Полвзвода совсем молодых на вид парней стояли вокруг и рвали на ней форму. Шли минуты, будто часы. Разрывалось сердце, хотелось выскочить и резать их. Командир роты не мог этого наблюдать. Но и оставить тоже не мог. Мы не могли её вытащить под таким плотным огнем. У моего "парника", как я называла друга, стоящего рядом, комроты вырвал СВД и выстрелил в нашу маленькую девочку.

Я помню и периодически вижу эту картину перед глазами. Её видят все, кто тогда остался жив и видел своими глазами... Для меня эти люди - фашисты. И я не смогу простить...

ОЛЕЖКА

Дорогой братишка, вот и ты покинул нас. Сколько уже, четыре года прошло? Нет, четыре в конце лета... Как вчера помню - стоял на построении рядом крепкий парень, постоянно один палец перебинтован. После построения познакомились, но спросить неудобно было. Потом ребята рассказали - шрам от татуировки остался, выжег марганцовкой, герб украинский в армейке делал. Потом оказалось, что стреляешь хорошо, так после "обкатки" стала просить тебя в снайперскую пару у комвзвода. Раза три была послана лесом, но в итоге нас все равно распределили, как и надеялись. Сколько увиденного было... Братка, а я все до сих пор помню. Особенно, когда вы с Тютей меня после контузии на позиции посреди поля на окраине города к домам тянули. Ты тогда первый раз пулю принял. Кто знает, может лучше было бы в открытом бою, чем так вот... А помнишь, как командиру подарок делали - на костре картошку жарили, с найденными Костиком грибами? Рад был, но на "губу" отправил, что без приказа смылись на два часа. Жалко, братишка, на свадьбе твоей так и не погуляли. Откладывали все до Победы, а оно вот как все вышло... Всего о тебе и не опишешь. Слишком много, слишком больно. Да и зачем теперь слова. Ты прости, что не провожаю в последний путь, и бой последний ты прошел без тех, с кем начинал...

АД

Одна из самых кровавых страниц боевых действий на Донбассе – это тяжелые затяжные бои за аэропорт города Донецка. Как бы ни было тяжело и больно это описывать, всё же стоит развеять мифы о романтике так, чтобы показать все чувства, пережитые людьми перед смертью.

Люди, знающие, что такое бои в городских условиях, понимают, что при таком виде ведения боевых действий здания очень часто по нескольку раз переходят "из рук в руки" - его отбивают то одни, то другие. Аэропорт - не исключение. Над зданием терминала несколько раз менялись флаги, то ДНР, то Украины. Арта обеих сторон работала по терминалам, как только его занимали "чужие". Было, что в неразберихе пару раз накрывало и своих.

Но один отрезок происходящего там врезался в память тяжелым, постоянно ноющим рубцом. Это просто Ад. Подобные действия выветривают романтику из головы очень быстро. Все началось по сути обычно, штурм, здание заняли, рассредоточились, хотя потеряли немало бойцов, поэтому на этажах людей не хватало. Командир распределил всех, кто остался, лишь на первом и третьем.

Под окнами лежали наши погибшие парни в перемешку с ВСУшниками, "айдаровцами" или "киборгами" - времени рассмотреть их пока не было - мы едва успели рассредоточиться, по окнам первого этажа открыли плотный огонь. Где-то соврем рядом несколько раз грохнул АГС, мы по инстинкту залягли. Надоело, скажем так, отходить и занимать заново, поэтому командир сразу запретил мысли об отходе. Несколько раз связывались с нашими механиками, техники было мало, но хоть что-то.

К вечеру начали поддавливать, раз 5 прилетело 82мм, как следствие 200-ми потеряли на первом этаже двух человек, 300-ми еще троих. Сколько их потерь, никто не смотрел, так как артдивизион неплохо потрепал ту ВСУшную бригаду за сутки.

Вот такая трепка была двое суток. Сухпаи закончились, да и было-то их немного. Но тяжелее всего далось, что воды осталось мало и сигарет. Тем более, что командир без них не мог думать, поэтому курил одну за одной. Поимев себе мозг и разбудив этим совесть, почти все оставили по одной сигарете, остальные отнесли на импровизированный НП, который сделали для командира. Потеряв столько ребят за крайнюю неделю, к остальным он стал относиться еще более строго, но одновременно более сентиментально. Время от времени нам казалось, что он чувствует хреновые последствия наступивших суток. Стали нестерпимо смердеть трупы по близости с окнами, а так как еще и упадок сил, стало кружить голову и тошнить. Несколько ребят отправили хоть немного поспать на менее простреливаемый второй этаж - состояние не позволяло вести бой. Мы не понимали, как может зимой быть такое, но из-за такого накала даже снега у терминала почти уже и не было. Да и в ту зиму его было довольно мало, она щадила и нас, и врага.

Командир, сидящий между оконными проемами, встал, и сказал то, от чего у нас наступил ступор. "У кого подствольники остались - зарядить. Трупы от потепления дуть начинает, подохнем от запаха. Да и неправильно, наших пацанов этим тварям в таком виде видеть". Минут десять все сидели молча, но подствольники зарядили. Как можно - по своим, да тем более по мертвым... Первым это сделал командир. За ним остальные. В ближнее от меня окно влетел окровавленный кусок чьего-то тела. Затрещала рация, вызывали гранатометчики, подумав, что начали бить по нам. Командир об этом сказать не смог, послал нахер и ушел на вышеупомянутый НП.

Мы сидели и думали каждый о своем. Что дальше? Патронов нет. Арта накроет? Возможно. Если штурм, то два варианта - либо граната, либо плен, а мы понимали, что плен - это издевательства и позорная смерть. Героизм-то ни разу не причем. Просто лучше сразу сдохнуть, чем мучиться.

Увидев, что немалая масса подтягивается к входу, командир собрал всех на третьем этаже. "Так. Если гранаты остались, кидайте под окна, на лестницу. Если кто хочет - ИПП на автомат и к ним. Никакого осуждения, может выживете хоть. Но помните - это вам не Афган и не Чечня, где со стороны врагов попадались люди чести." Леха, боец, прошедший с командиром весь путь от Славянска подошел к нему почти в плотную. "Батя, ты нас за кого принимаешь? Каждый из нас знал, на что шел, и за что шел. Теперь уже думать поздно." Антон, посеченный осколками, встал, держась о стену. "Командир... Мы столько людей покрошили... Но я не хочу, чтобы дома предателем считали. Подохнем, так хоть с честью."

Командир подошел ко мне. "Вас с Аней девчат двое. Уходите, пока хоть чуть патронов осталось, может успеем прикрыть". Я вспомнила за секунду всю свою жизнь. "Куда бежать-то? В плен, чтобы потом насиловали по кругу? Или с героической миной бежать пулям навстречу? Будь оно уже, как будет".

На лестнице послышались шаги. Ну что, будущие легенды Донбасса... Гранаты... Вспомнился фильм тогда, как зубами чеку выдергивали. Понимая, что это лишь съемки, все-таки решила попробовать, чуть зуб не вылетел. Все тихо и спокойно сидели.

В начало коридора у лестницы кинули дымовые. Командир встал, мы тоже за ним поднялись, даже Антон. "Ну что. Увидимся там, террорюги мои" сказал командир и улыбнулся. Началась беспорядочная стрельба, а мы стояли, как идиоты. Аня, стоящая рядом, уткнулась в руки лицом и заплакала. Упал Антон, мы подумали, что в него прилетела пуля.

"Свои!" Кто-то заорал с лестницы, голосом клиента дурдома. Командир выпустил на голос остаток магазина и тихо сказал: "Свои все со мной". В ответ выстрелов не было. Ветер через оконные пролеты рассеял дым и мы увидели командира подразделения, державшего соседний терминал. "Миша, бля! Свои, сказал же!" И молча на нас посмотрел. Не знаю, как это выглядело со стороны, но несколько его ребят выбросили в окна наши гранаты и вывели нас оттуда. Кучи трупов на лестницах и около здания. Месиво, где были наши ребята. Командир сел рядом с этой кашей и закурил. Выдержка, хоть и железная, не сработала, он сидел, уткнувшись в перчатку глазами.

После этого, через время, уже в штабе, он собрал всех нас. 23 человека. И сказал тоько одно. "Эта грязь, эта скотская война, подарила мне веру в то, что рядом со мной те, кто не предаст меня никогда".

Мы все помним, командир. Хоть и осталось нас сейчас 19...