Станислав Минаков
Родился в Харькове. Русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, публицист. Член Национального союза писателей Украины с 1994
(в 2014 был исключён из него по политическим мотивам), член Всемирной организации писателей «Международный PEN-Club», Русского центра,
Союза писателей России, Международного фонда памяти Б. Чичибабина (1997), лауреат Харьковская муниципальная имени Б. Слуцкого, премии «Народное признание»
(Харьков, 2005), Международной премии имени Арсения и Андрея Тарковских (Киев-Москва, 2008), Всероссийской литературной премии имени братьев Киреевских и др.
С 2014 г. живет в Белгороде.
ВОЛЧИЦА Марине Кудимовой Когда пространство ополчится и горечь претворится в ночь, грядет тамбовская волчица – одна – товарищу помочь. И на рассерженны просторы, где дух возмездья не зачах, но искорежены которы, глядит с решимостью в очах. Гнетет серебряные брови и дыбит огненную шерсть, и слово, полное любови, в ней пробуждается как весть. «Почто, безпечный мой товарищ, ты был расслаблен, вял и снул! Покуда тварь не отоваришь, не размыкай железных скул! Сжимай – до вражьего издоха – любви победные клыки!» Кровава хворая эпоха, но лапы верные – легки. *** Я Сумы проспал, я очнулся в Сумах — визжавших, что ржавая гайка. Упавшее сердце стучало впотьмах: «Нэгайно, нэгайно, нэгайно»*. Что мает, имает меня на испуг, играет в ночи как ногайка? Так — залпом, внезапно, немедленно, вдруг: «Нэгайно, нэгайно, нэгайно». Ахтырка, ах ты-то, чернея, как нефть, — заржавела или заржала? Как будто регочут, снося меня в неть, — ягайло, скрыгайло, жаржайло. И скрежет, и режет, и гложет, и лязг, и фары, и гвалт инфернальный. Литвин, галичанин нахальный и лях затеяли грай погребальный? Три чорта — три ражих, три рыжих черта пролаяли, будто над прахом. Но я — не закончен! И вряд ли черта отчерчена слухом и страхом. Я русский бы выучил только за то б, что в нём — благодатная сила, за то, что Солоха, грызя Конотоп, от русского — кукиш вкусила. Не слышать, не видеть, не знать, не терпеть нэгайной и наглой их воли. Скажи, Богодухов, и Харьков ответь: доколе, доколе, доколе? МЫ С СЕСТРИЦЕЙ КО СВЯТОМУ ФЕОДОСИЮ ХОДИЛИ Светлане Кековой 1. Мы с сестрицей ко святому Феодосию ходили, мы с сестрицей у святаго Феодосья побывали: мы с сестрицей страхом Божиим умы похолодили, мы с сестрицей славой Божией сердца посогревали. Мы, веселые, на паперть, мостовую выходили, с Крестным ходом — со Печерской Богородицею Свенской, с Феодосьем, и спивали в поднебесье «дили-дили» колокольцы, оль, над Киевскою Лаврою Успенской! Оттого ль мы увидали переливистые крУги, что на небо поглядели, благодатные, ликуя? Подарил игумен радость всем радевшим вон какую — светозарныя для грешников зажегши радуг дуги! Ой, сестрицынька, ты помнишь ли те дуги, солнцесветы, те восторг, и синь-усладу, диво-полымя с востока! Как младенцы мы смеялись, позабыв про наши леты, и водицей умывались, золотою, из истока. 2. Так и жить бы, светик мой, моя отрада-голубица, только глянь-ко, что за толпы у Святой Софии вьются? Что за сходка непотребная толчётся и клубится, и камланья над Крещатиком кричащим раздаются? У, как тля зашлась ничтожная в столице православной! Ржавь — бесОв своих — сзывает самозванцем безобразным! Знать, такое попущенье, значит, биться нам в неравной, значит, выпало и нам стоять стоянием непраздным. Одолеем вовкулаку, порасскажем правды-были — как с тобою мы небёсы возлюбили, обнимая… Дай же, Боже, быть когда-нибудь такими, как мы были в день особенный, по-новому шестнадцатого мая. НОВАЯ ПОХОДНАЯ ПЕСНЯ СЛОБОДСКИХ ПОЛКОВ Ветерок развевает знамена, За рекой полыхнула заря, И на Запад уходит колонна От Покровского монастыря. По Полтавскому Шляху — на Киев — Командиры пехоту ведут. Это наши полки Слободские За победой на Запад идут. Наши жизни, солдат, не напрасны, Потому что написан у нас На хоругви родимой на красной Образ Истинный — Харьковский Спас! Преисполнена воли и стати, Осененная с горних высот, Озерянскую Божию Матерь Мерефянская рота несет. А за ней — с чудотворной Песчанской — Выступает Изюмский отряд, Чтобы нечисти американской Прекратить непотребный парад. Эй, раздайся, мерзотина злая! Это явная явь, а не сон: Вместе с нами идут — Николаев, Севастополь, Донецк и Херсон! Поднимайтесь — и Ворскла, и Уды, Встань, народ, — от Сулы до Донца — Против ведьмы и против иуды, У которого нету лица! Мы не предали отчую славу И над Лаврою свет золотой! Постоим за Луганск и Полтаву, За поруганный Киев святой! Погляди-ка: над хатой саманной — В белом небушке, с синим крестом, Наш апостол, Андрей Первозванный, На врага указует перстом! Для солдата нет смерти напрасной — Потому что написан у нас На хоругви родимой на красной Образ Истинный — Харьковский Спас! 2005 года от Р.Х, крещение Господня *** Русский язык преткнётся, и наступит тотальный хутор. И воцарится хам — в шароварах, с мобилой и ноутбуком. Всучат ему гроссбух, священный, фатер его с гроссмуттер: бошам иль бушам кланяйся, лишь не кацапам, сукам. Русский язык пресечётся, а повыползет из трясин-болотин отродье всяко, в злобе весёлой плясать, отребье. Но нам ли искать подачек в глумливых рядах уродин! Не привыкать-знать — сидеть на воде и хлебе. Перешагни, пере- что хочешь, пере- лети эти дрянь и мерзость, ложью и ненавистью харкающее мычанье! ...Мы замолчим, ибо когда гнилое хайло отверзлось, «достойно есть» только одно — молчанье. Что толку твердить «не верю», как водится в режиссуре! ...Мы уйдём — так кот, полосатый амба*, почти без звука от убийц двуногих уходит зарослями Уссури, рыжую с чёрным шерсть сокрывая между стеблей бамбука. Водка «Тигровая» так же горька, как старка. Ан не впервой, братишки, нам зависать над бездной. Мы уйдем, как с острова Русский — эскадра контр-адмирала Старка, покидая Отчизну земную ради страны Небесной. *** Как будто спа́ла пелена. Спала́, спала́ – и сразу спа́ла… Нам вождь сказал: «В натуре, падла, я тоже бычу до хрена». В натуре, спала пелена. Оратор крымский говорил стихом почти Экклезиаста: «Я поздно встал. И понял – баста: Я мать-державу разорил. Я – ржав, как похоть педераста. Вокруг – гниенье и распад, и сам я есть продукт распада: рапсод, взывающий из ада, не видящий ворота в сад. Мне пенья дар, и то – засада. Когда бы тот, кто назидал во тьме пророку: виждь и внемли, ему слюну такую дал, чтоб истину сглотнули кремли, и всяк – свой смертный грех видал!» Отец игумен у ворот промолвил: «Повинимся, дети! На сем еще не поздно свете нам всем винитися». Народ, избегнувший страниц в Завете, вскричал, сумняшеся: «А в чем?.. За что нам – горечь обнищанья, блатных вождей телевещанье – то с кирпичом, то с калачом? За что – уныние и тщанье?» …Не в силах поглядеть окрест непьяным – сколь возможно – взором, люд перебит напастным мором. Ему даны – Голгофа, Крест, а он все рылом – в сором, в сором. И ест, и ест его, и ест. *** Наши придут — на плечах неприятеля, на костях. Наши придут и победный воздвигнут стяг. Наши придут — красивые, в орденах. Наши придут и крикнут ублюдкам: «Нах!» Наши придут и скажут: «Заткнись и слазь!» Наши придут, размажут любую мразь. Наши придут, отпоют — нас, павших на рубеже. Наши придут, когда не надо уже. *** Прощай, Галичина! Мне твой несносен взор - коричнево-кривой, с нацистской поволокой. Набивши склочный рот слюною тягныбокой, влачи сама-одна свой тягостный позор. Ты Гитлеру взахлёб лизала сапоги, и лижешь до сих пор, насупленная краля. Твой злобный соловей - наследник "Нахтигаля". Неси ж на Страшный суд чугунные долги. Услужница СС, живи, но не со мной - тиару прославляй и по латыни ботай. Спесивая сестра, я сыт твоей заботой. Прощай, Галичина, будь Риму ветчиной! Бог знает: какова греха величина и - кто хотел любви, а кто кровищи чаял. Я заберу с собой мой золотой Почаев, а ты - ступай долой! Прощай, Галичина! *** Tыcячeлeтняя вoйнa. Бecпaмятcтвo. Пылaньe кpoвeль. Heизлeчимo жизнь бoльнa. A я нe жaждy бpaтнeй кpoви – Hи лoпнyвшиx oт бoли глaз, Hи гoлocящиx жил нa дыбe. Hи злого xлeбa, ни тpяпья Чyжoгo, ни чyжoгo дoмa. Co мнoю – cмyглaя мaдoннa. Ee yлыбкy в яви пья – Cквoзь блyдный ливeнь Вaвилoнa Я cлышy жизнь тyгoгo лoнa И знaю: этa жизнь – мoя. (Bepнeй, yжe – мoe пpoдлeньe). ...C кaкoй чapyющeю лeнью Tы тpoгaeшь cвoю щeкý B пигмeнтныx мpaмopныx paзвoдax И лиcтик тoпoля щeнкy Игpyчeмy пycкaeшь в лaпы! B кpyгy eжeвeчepнeй лaмпы Mы дepжим cчacтия пыльцy Heмнoгyю нa пaльцax cлaбыx. Игpaй-дyди, вceлeнcкий лaбyx! – Пoкyдa кaтитcя к кpыльцy Tыcячeлeтняя вoйнa... *** И пoнял oн, чтo этo – нe вoйнa, нe ceчa, пoнял oн, нe бpaнь, нe битвa, и этoт вoй – нe пecня, нe мoлитвa, a пpёт и пpёт ликyющee быдлo, и вce пoд нoль poвняeт, кaк вoлнa. И пoнял oн, чтo oн – вceмy винa, и чтo дyшa мoлчaньeм coжжeнa, и cepдцe нeпpичacтнocтью yбитo. И пoнял oн. И жизнь eмy oбpыдлa. И льдoм cкoвaлo чepный Иopдaн. (A мoжeт, этo – Лoпaнь или Уды...) И cмepтью жизнь пpeдcтaлa для иyды. Ho избaвлéнный жpeбий нe был дaн.